Биография татьяны савичевой. Цветок жизни, аллея дружбы и дневник тани савичевой Сообщение о тане савичевой
Л
енинградская девочка Таня Савичева стала известна на весь мир благодаря своему дневнику.
Она вела его в 1941 - 1942 гг. во время блокады Ленинграда. Таня Савичева была восьмым и самым младшим ребенком ребенком в своей большой и дружной семье. В мае 1941 года Таня Савичева закончила 3 класс, они жили на Васильевском острове...
Первоначально дневник Тани Савичевой из блокадного Ленинграда был записной книжкой ее сестры Нины. Девушка использовала ее на своей работе. Нина была конструктором-чертежником. Поэтому ее книжка наполовину была исписана разной технической информацией о котлах и трубопроводах. Дневник Тани Савичевой начинался почти в самом ее конце. Девочка делала свои записи с помощью обычного цветного карандаша, чернил не было. Вторая часть книги была разделена по алфавиту для удобства навигации. Девочка, делая первую запись, остановилась на странице, помеченной буквой «Ж»...
Все потому, что первой в семье Савичевых умерла Женя. Она регулярно сдавала кровь для раненых на пункте переливания и продолжала работать на своем заводе. Иногда она оставалась ночевать прямо там, чтобы сэкономить силы на дополнительные смены. В конце 1941 года в Ленинграде остановился весь общественный транспорт, улицы занесло огромными сугробами, которые некому было убирать. Чтобы попасть на работу, Евгении приходилось каждый день пешком проходить огромные расстояния в несколько километров. 28 декабря 1941 года Женя умерла на руках своей сестры Нины, пришедшей навестить ее после того, как ее не обнаружили на работе. Тогда же блокадный дневник Тани Савичевой пополнился первой записью о том, что Женя умерла 28 декабря в 12 часов утра....
В январе 1942 года бабушке Тани по материнской линии Евдокии Григорьевне Федоровой был поставлен диагноз дистрофии. Этот приговор стал обычным явлением в любом доме, в каждой квартире и семье. В Ленинград перестал поступать провиант из соседних областей, а внутренние запасы быстро истощались. Кроме того, немцы с помощью авианалетов в самом начале блокады уничтожили ангары, где хранился хлеб. Поэтому неудивительно, что старая 74-летняя бабушка Тани умерла от истощения одной из первых. Она ушла из жизни 25 января 1942 года всего через два дня после дня рождения девочки.
Следующим после бабушки Евдокии от дистрофии умер Леонид. В семье его ласково звали Лекой. 24-летний молодой человек был ровесником Октябрьской революции. Он работал на Адмиралтейском заводе. Предприятие находилось совсем недалеко от дома Савичевых, но Лека все равно почти не бывал там, а каждый день оставался ночевать на предприятии, чтобы попасть на вторую смену. Леонид ушел из жизни 17 марта. Дневник Тани Савичевой сохранил весть об этой смерти на одной из своих страниц.
В апреле не стало дяди Васи, а в мае - дяди Леши. Братьев отца Тани похоронили на Пискаревском кладбище. Всего через три дня после дяди Леши умерла мама девочки Мария Савичева. Это случилось 13 мая 1942 года. Тогда же Таня оставила в своем дневнике три последних записи - «Савичевы умерли», «Умерли все», «Осталась одна Таня».
Девочка не знала о том, что Миша и Нина выжили. Старший брат воевал на фронте и был партизаном, из-за чего о нем долгое время не было вестей. Он стал инвалидом и в мирное время передвигался только на коляске. Нина, работая на своем ленинградском заводе, была спешно эвакуирована, и так и не смогла вовремя оповестить семью о своем спасении.
Таню, потерявшую сознание от голода, обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Жизнь едва теплилась в ней. Вместе со 140 другими истощенными голодом ленинградскими детьми девочку эвакуировали в Горьковскую (ныне - Нижегородская) область, в поселок Шатки. Таня так и не поднялась. Увы, она заболела туберкулезом и стала стремительно терять зрение. Врачи в течение 2-х лет сражались за жизнь юной ленинградки, но гибельные процессы от голода оказались необратимыми. У Тани тряслись руки и ноги, ее мучили страшные головные боли. В последние дни жизни она ослепла. 1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась.
Сестра Тани Нина уже после войны обнаружила записную книжку. Нина отправила ее на выставку, описывавшую дни, в которые шла блокада Ленинграда. Дневник Тани Савичевой стал известен на всю страну именно после этого. Дневник Тани Савичевой стал коротким, но одним из самых впечатляющих и емких свидетельств ужасов, которые пришлось пережить жителям Ленинграда...
Аллея дружбы...
Раньше березки повязывали пионерскими галстуками. Каждая березка - один день блокады...
Памятник ленинградским детям. Сколько их погибло во время блокады...
Свой первый страшный день Таня провела у своей подруги Веры (Веры Афанасьевны Николаенко), которая жила вместе с родителями этажом ниже Савичевых. Вера была на год старше Тани и девочки общались по-соседски. Во время Блокады Вера с Таней не виделись. Вера почти не выходила из дома и не знала, что происходит у соседей. Но утром 13 мая 1942 года Таня пришла к ним сама.
"Таня постучала к нам утром. Сказала, что только что умерла её мама, и она осталась совсем одна. Просила помочь отвезти тело. Она плакала и выглядела совсем больной. "
Мать Веры, Агриппина Михайловна Николаенко, зашила тело Марии Игнатьевны в серое одеяло с полоской. Отец Веры, Афанасий Семёнович, который был ранен на фронте, лечился в госпитале в Ленинграде и имел возможность часто приходить домой, пошёл в детский сад, что находился рядом, и попросил там двухколёсную тележку. На ней он и Вера вдвоём повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку.
"Таня пойти с нами не могла - была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту. Завёрнутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала. За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мертвых выходил воздух… Мне стало очень страшно.
Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище, так что Танина мать лежит там".
Когда газета «Аргументы и факты» в январе 2004 года напечатала статью про Нину и Мишу под названием «Савичевы умерли не все», в её редакцию позвонил сын Веры и рассказал, что его мать хоронила мать Тани Савичевой. Редакция позвонила ей и выяснила все подробности. После чего Вера встретилась с Ниной. Нина была очень удивлена, когда узнала, что её мать похоронена на Смоленском кладбище, потому что до этого она была уверена, что мать вместе с дядями, бабушкой и братом похоронена в братских могилах на Пискарёвском кладбище. Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда в своё время даже сообщил ей номера этих могил. Однако сотрудники архива Пискаревского кладбища установили с точностью, что Мария Игнатьевна Савичева похоронена на Смоленском православном кладбище, прямо недалеко от могилы её мужа. Правда, при регистрации допустили ошибку: отчество Игнатьевна почему-то заменили на Михайловна. Под этим именем она и значится в электронной Книге памяти кладбища.
Таня пробыла у Николаенко весь тот день и осталась на ночь.
"Сказала, что пойдет жить к тёте. Вечером пришёл мой отец, принёс немного селёдки. Мы сели ужинать. Таня съела кусочек и сказала: «Ой, я вся просолонилась». Когда мы ложились спать, она показала матерчатый мешочек, висевший на верёвке у неё на шее. Объяснила, что там драгоценности, оставшиеся от отца. Она собиралась менять их на хлеб. На следующее утро Таня ушла. Больше я её никогда не видела."
Двенадцатилетняя ленинградка Таня Савичева начала вести свой дневник чуть раньше Анны Франк, жертвы Холокоста. Они были почти ровесницами и писали об одном и том же — об ужасе фашизма. И погибли эти две девочки, не дождавшись Победы: Таня – в июле 1944, Анна – в марте 1945 года. «Дневник Анны Франк» был опубликован после войны и рассказал о своем авторе всему миру. «Дневник Тани Савичевой» не был издан, в нем всего 9 страшных записей о гибели ее большой семьи в блокадном Ленинграде. Эта маленькая записная книжка была предъявлена на , в качестве документа, обвиняющего фашизм.
Дневник Тани Савичевой выставлен в Музее истории Ленинграда (Санкт-Петербург), его копия — в витрине мемориала Пискаревского кладбища, где покоятся 570 тысяч жителей города, умерших во время 900-дневной фашистской блокады (1941-1943 гг.), и на Поклонной горе в Москве.
Детская рука, теряющая силы от голода, писала неровно, скупо. Хрупкая душа, пораженная невыносимыми страданиями, была уже не способна на живые эмоции. Таня просто фиксировала реальные факты своего бытия — трагические «визиты смерти» в родной дом. И когда читаешь это, цепенеешь:
«28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12.00 утра 1941 года».
«Бабушка умерла 25 января в 3 часа 1942 г.».
«Лека умер 17 марта в 5 часов утра. 1942 г.».
«Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи. 1942 год».
«Дядя Леша, 10 мая в 4 часа дня. 1942 год».
«Мама – 13 мая в 7 часов 30 минут утра. 1942 г.»
«Савичевы умерли». «Умерли все». «Осталась одна Таня».
…Она была дочерью пекаря и белошвейки, младшей в семье, всеми любимой. Большие серые глаза под русой челкой, кофточка-матроска, чистый, звонкий «ангельский» голос, обещавший певческое будущее.
Савичевы все были музыкально одарены. И мать, Мария Игнатьевна, даже создала небольшой семейный ансамбль: два брата, Лека и Миша, играли на гитаре, мандолине и банджо, Таня пела, остальные поддерживали хором.
Отец, Николай Родионович, рано умер, и мать крутилась юлой, чтобы поднять на ноги пятерых детей. У белошвейки ленинградского Дома моды было много заказов, она неплохо зарабатывала. Искусные вышивки украшали уютный дом Савичевых — нарядные занавески, салфетки, скатерти.
С детских лет вышивала и Таня — все цветы, цветы…
Лето 1941-го года Савичевы собирались провести в деревне под Гдовом, у Чудского озера, но уехать успел только Миша. Утро 22-го июня, принесшее войну, изменило планы. Сплоченная семья Савичевых решила остаться в Ленинграде, держаться вместе, помогать фронту. Мать-белошвейка шила обмундирование для бойцов. Лека, из-за плохого зрения, в армию не попал и работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе, сестра Женя точила корпуса для мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Василий и Алексей Савичевы, два дяди Тани, несли службу в ПВО.
Таня тоже не сидела сложа руки. Вместе с другими ребятами она помогала взрослым тушить «зажигалки», рыть траншеи. Но кольцо блокады быстро сжималось — по плану Гитлера, Ленинград следовало «задушить голодом и сровнять с лица земли». Однажды не вернулась с работы Нина. В этот день был сильный обстрел, дома беспокоились и ждали. Но когда прошли все сроки, мать отдала Тане, в память о сестре, ее маленькую записную книжку, в которой девочка и стала делать свои записи.
Сестра Женя умерла прямо на заводе. Работала по 2 смены, а потом еще сдавала кровь, и сил не хватило. Скоро отвезли на Пискаревское кладбище и бабушку – сердце не выдержало. В «Истории Адмиралтейского завода» есть такие строки: «Леонид Савичев работал очень старательно, хотя и был истощен. Однажды он не пришел на смену — в цех сообщили, что он умер…».
Таня все чаще открывала свою записную книжку – один за другим ушли из жизни ее дяди, а потом и мама. Однажды девочка подведет страшный итог: «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня».
Таня так и не узнала, что не все Савичевы погибли, их род продолжается. Сестра Нина была спасена и вывезена в тыл. В 1945-м году она вернулась в родной город, в родной дом, и среди голых стен, осколков и штукатурки нашла записную книжку с Таниными записями. Оправился после тяжелого ранения на фронте и брат Миша.
Таню же, потерявшую сознание от голода, обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Жизнь едва теплилась в ней. Вместе со 140 другими истощенными голодом ленинградскими детьми девочку эвакуировали в Горьковскую (ныне – Нижегородская) область, в поселок Шатки. Жители несли детям, кто что мог, откармливали и согревали сиротские души. Многие из детей окрепли, встали на ноги. Но Таня так и не поднялась. Врачи в течение 2-х лет сражались за жизнь юной ленинградки, но гибельные процессы в ее организме оказались необратимыми. У Тани тряслись руки и ноги, ее мучили страшные головные боли. 1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась. Ее похоронили на поселковом кладбище, где она и покоится под мраморным надгробием. Рядом — стена с барельефом девочки и страничками из ее дневника. Танины записи вырезаны и на сером камне памятника «Цветок жизни», под Санкт-Петербургом, на 3-ем километре блокадной «Дороги Жизни».
Таня Савичева родилась 25 января, в день поминовения святой мученицы Татианы. Оставшиеся в живых Савичевы, их дети и внуки, обязательно собираются за общим столом и поют «Балладу о Тане Савичевой» (композитор Е. Дога, слова В. Гина), которая впервые прозвучала на концерте народной артистки Эдиты Пьехи: «Таня, Таня… твое имя — как набат на всех наречиях…»
Нельзя сердцу прекращать помнить, иначе — пресечется род наш человеческий.
Татья́на Никола́евна Са́вичева (23 января , Дворищи, Ленинградская область - 1 июля , Шатки , Горьковская область) - школьница, которая с начала блокады Ленинграда стала вести дневник в записной книжке. Почти вся семья Тани Савичевой погибла в период с декабря 1941 года по май 1942 года. В её дневнике девять страниц, на шести из которых даты смерти близких людей - матери, бабушки, сестры, брата и двух дядей. Сама Таня умерла уже в эвакуации. Блокаду пережили только её старшие сестра Нина и брат Михаил, благодаря которым дневник Тани уцелел и стал одним из символов Великой Отечественной войны .
Энциклопедичный YouTube
1 / 1
✪ В. Коровицын. Норвежская песня - Анна Смирнова
Субтитры
Биография
Таня родилась 23 января 1930 года в семье Николая Родионовича Савичева (род. в 1884 году) и Марии Игнатьевны Фёдоровой (род. в 1889 году) в селе Дворищи под Гдовом у Чудского озера , но, как и её братья и сёстры, она выросла в Ленинграде (из-за чего очень часто её местом рождения ошибочно указан Ленинград). Мария заранее решила, что не будет оставаться для родов в Ленинграде и, будучи на последнем месяце беременности, поехала в Дворищи к своей сестре Капитолине, чей муж был врачом и помог принять у Марии роды. Назад в Ленинград она вернулась, когда Тане уже было несколько месяцев. Известны три возможные даты рождения Тани: 25 января 1930 года - эта дата встречается во многих источниках и, вероятно, подогнана под Татьянин день ; 23 февраля 1930 года - такая дата написана на мемориальной доске во дворе её дома; 23 января 1930 года - Лилия Маркова в своей статье «Блокадная хроника Тани Савичевой » утверждает, что именно эта дата является настоящей датой рождения Тани Савичевой .
Таня была восьмым и самым младшим ребёнком Савичевых. У неё было две сестры - Евгения (родилась в 1909 году) и Нина (родилась 23 ноября 1918 года); и два брата - Леонид «Лёка» (родился в 1917 году) и Михаил (родился в 1921 году). У неё также были две старшие сестры и брат, которых она никогда не видела, потому что они умерли в младенческом возрасте от скарлатины в 1916 году, ещё до её рождения.
Отцу Тани Николаю принадлежала открытая им в 1910 году на 2-й линии Васильевского острова в доме № 13/6 «Трудовая Артель братьев Савичевых» с пекарней и булочной-кондитерской при ней, а также кинотеатр «Совет» на углу Суворовского проспекта и 6-й Советской улицы. В булочной работали сам Николай, Мария и три брата Николая - Дмитрий, Василий и Алексей. В 1930-е годы Николай Савичев, как нэпман , стал «лишенцем », а в 1935 году НКВД выселило Савичевых из Ленинграда за 101-й километр в район Луги , но через какое-то время семья смогла вернуться в город, однако Николай в ссылке заболел и умер от рака 5 марта 1936 года в возрасте 52 лет. Его похоронили на недалеко от часовни Ксении Блаженной, где ранее в были похоронены три его других ребёнка.
К началу войны Нина и Евгения работали вместе на Невском машиностроительном заводе имени Ленина (Евгения - в архиве, а Нина - в конструкторском бюро), Леонид служил строгальщиком на Судомеханическом заводе , а Миша окончил фабрично-заводское училище и работал слесарем-сборщиком. Мария стала белошвейкой, работала мастером-надомником в швейной «Артели имени 1 Мая» и считалась там одной из лучших вышивальщиц. Леонид увлекался музыкой и вместе с друзьями создал самодеятельный струнный оркестр. Часто они проводили репетиции в его квартире - у Савичевых было много музыкальных инструментов: пианино, гитары, банджо, балалайка, мандолина. В свободное время Савичевы устраивали домашние концерты: Леонид с Михаилом играли, Мария с Таней пели, остальные держались припевкой.
В памяти Нины и Миши Таня осталась как очень застенчивая и не по-детски серьёзная:
Особенно хорошие отношения у Тани были с её дядей Василием. У него в квартире была небольшая библиотека, и вопросы о жизни Таня задавала именно ему. Вдвоём они часто гуляли вдоль Невы .
Блокада
К началу Великой Отечественной войны Савичевы жили всё в том же доме № 13/6 на 2-й линии Васильевского острова. Таня вместе с матерью, Ниной, Леонидом, Мишей и бабушкой по материнской линии Евдокией Григорьевной Арсеньевой (родилась 22 июня 1867 года) жили на первом этаже в квартире № 1. Евгения к тому моменту вышла замуж за Юрия Николаевича Путиловского и переселилась на Моховую улицу (дом № 20, квартира № 11), однако через некоторое время развелась с ним. Тем не менее она продолжала жить на Моховой, наведываясь домой в основном по воскресеньям. Этажом выше в доме № 13/6 жили братья Николая Василий и Алексей, которые после ликвидации «Артели» сменили профессию: Василий стал директором магазина «Букинист» на Петроградской стороне , а Алексей до пенсии работал заводским снабженцем. Их четвёртый брат Дмитрий умер ещё до начала войны, а его жена, Мария Михайловна Савичева, скончалась в феврале 1942 года в возрасте 46 лет (похоронена на Пискарёвском кладбище).
Вначале Евгению хотели похоронить на Серафимовском кладбище , однако это оказалось невозможно из-за того, что все подступы к воротам кладбища были завалены трупами, которые некому было хоронить, и поэтому Савичевы решили отвезти её тело на Остров Декабристов и похоронить там на Смоленском лютеранском кладбище . С помощью её бывшего мужа Юрия удалось достать гроб. По воспоминаниям Нины, уже на кладбище Мария, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала пророческой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет? ».
Бабушка
В начале января Евдокии Арсеньевой был поставлен диагноз: третья степень алиментарной дистрофии . При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но Евдокия отказалась, ссылаясь на то, что ленинградские больницы и без того переполнены. Она умерла 25 января. В книжке Нины на странице с буквой «Б» Таня написала:
В свидетельстве о смерти, которое Мария Савичева получила в райсобесе, стоит другое число - 1 февраля . Это было вызвано тем, что перед смертью Евдокия попросила не выбрасывать её продуктовую карточку, потому что её можно было использовать ещё до конца месяца. Евдокия - единственная из семьи Савичевых, чьё место захоронения осталось неизвестным: Нина не участвовала в её похоронах, потому что вместе с Леонидом к тому моменту уже давно была на казарменном заводском положении и дома почти не бывала. Возможно, Евдокию похоронили в братской могиле на Пискарёвском кладбище .
В этот же период в городе прошла вторая волна эвакуации. По неизвестным причинам, Таня в неё не попала.
Нина и Миша
28 февраля 1942 года Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел, и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на «Большую Землю». Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили, и Нина, как и Михаил, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру и брата Таня так и не записала, возможно надеясь, что те живы.
Во время эвакуации Нина тяжело заболела, её сняли с поезда и отправили в больницу, откуда она попала в совхоз в Тверской области . При первой же возможности она послала их общему с Леонидом другу Василию Крылову письмо с просьбой проведать её семью. Однако Крылов получил письмо не сразу, потому что также находился в эвакуации.
Михаил 21 июня 1941 года сел на поезд Ленинград - Кингисепп, и отправился в село Дворищи к тёте Капитолине. Там его и застала война. Михаил ушёл в партизанский отряд, провёл в нём несколько лет, был тяжело ранен и отправлен на лечение в уже освобождённый Ленинград. Из больницы вышел инвалидом, передвигался на костылях. В 1944 году поселился в городе Сланцы, где работал на почте.
Лёка
Дядя Вася
13 апреля в 56 лет умер Василий. Таня на букве «Д» сделала соответствующую запись, которая получилась не очень правильной и сбивчивой:
Василия похоронили на Пискарёвском кладбище.
Дядя Лёша
Незадолго до смерти Алексею Савичеву был поставлен тот же диагноз, что и Евдокии - третья степень алиментарной дистрофии, и при этом настолько запущенная, что его не могла спасти даже госпитализация. Алексей умер в возрасте 71 года 10 мая. Страница на букву «Л» уже была занята записью про Леонида и поэтому Таня сделала запись на развороте слева. По неизвестным причинам слово «умер» Таня почему-то пропустила:
Алексея похоронили на Пискарёвском кладбище.
Мать
Марии Савичевой не стало утром 13 мая. На листке под буквой «М» Таня сделала соответствующую запись и слово «умерла» тоже почему-то пропустила:
Очевидно, со смертью матери Таня потеряла надежду, что Михаил и Нина когда-нибудь вернутся домой, потому что на букве «С» «У» и «О» она написала:
Таня
Первый день, когда она осталась одна, Таня провела у своей подруги Веры Афанасьевны Николаенко, которая жила вместе с родителями этажом выше Савичевых. Вера была на год старше Тани и до Блокады девочки общались по-соседски, но во время самой Блокады до этого дня не виделись (Вера почти не выходила из дома и не знала, что происходит у соседей). Мать Веры, Агриппина Михайловна, зашила тело Марии в серое одеяло с полоской, а её отец, Афанасий Семёнович, принёс из местного детского сада двухколёсную тележку. На ней он и Вера вдвоём повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку .
| Таня пойти с нами не могла - была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту . Завёрнутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала. За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мёртвых выходил воздух… Мне стало очень страшно. |
Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище , но когда много лет спустя Нина сделала запросы по поводу мест захоронения её семьи в Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда , то там ей почему-то сообщили, что Марию, как и всех, похоронили на Пискарёвском кладбище и даже сообщили номер могилы. Только в январе 2004 года , благодаря статье в газете «Аргументы и факты », где было опубликовано интервью с Верой Николаенко, Нина узнала, что, возможно, её мать была похоронена на Смоленском кладбище. В конечном итоге сотрудники архива самого Пискарёвского кладбища подтвердили, что Мария была похоронена на Смоленском православном кладбище, прямо недалеко от могилы её мужа. Правда, при регистрации отчество Игнатьевна почему-то заменили на Михайловна и под этим именем она значится в электронной Книге Памяти кладбища.
Таня пробыла у Николаенко весь тот день и осталась на ночь.
| Сказала, что пойдёт жить к тёте. Вечером пришёл мой отец, принёс немного селёдки. Мы сели ужинать. Таня съела кусочек и сказала: «Ой, я вся просолонилась». Когда мы ложились спать, она показала матерчатый мешочек, висевший на верёвке у неё на шее. Объяснила, что там драгоценности, оставшиеся от отца. Она собиралась менять их на хлеб. На следующее утро Таня ушла. Больше я её никогда не видела. |
Таня пошла к бабушкиной племяннице Евдокии Петровне Арсеньевой, которая жила в коммунальной квартире на улице Пролетарской диктатуры (дом № 1а, комната № 3). Она родилась в Петрограде . В 1918 году умерли её отец и мать, и они с сестрой Ольгой (в будущем Крутоус) остались сиротами, после чего их разлучили. Ольга попала в детский дом в Пушкине , а Евдокию в качестве няньки отправили в одну деревенскую семью. Ещё задолго до войны Ольга разыскала сестру и уговорила её вернуться в Ленинград, где та нашла работу на слюдяной фабрике. С 1930 года сёстры не общались, в результате тяжёлого детства Евдокия выросла очень неприветливой.
С собой Таня прихватила стоявшую у них дома палехскую шкатулку, в которой хранились мамина свадебная фата, венчальные свечи и шесть свидетельств о смерти. Евдокия оформила опекунство над Таней и перевезла в свою комнату на хранение многие вещи Савичевых. В то время она отрабатывала на заводе по полторы смены без отдыха и, уходя на работу, отправляла девочку на улицу. Таня к тому моменту была уже окончательно истощена и, несмотря на то, что уже стоял май, как и все ленинградцы, страдавшие дистрофией, она ощущала озноб и ходила в зимней одежде. Нередко случалось, что, вернувшись домой, Евдокия заставала Таню спящей прямо на лестнице.
В самом начале июня 1942 года Таню нашёл Василий Крылов, которому удалось вернуться из эвакуации в Ленинград и он нашёл письмо Нины. И хотя она узнала, что Нина жива, её здоровье было настолько подорвано, что через некоторое время Евдокия сняла с себя право опеки, чтобы Таню смогли отправить в эвакуацию.
Эвакуация
Евдокия оформила Таню в детский дом № 48, Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский район Горьковской области , что был в 1300 километрах от Ленинграда. В августе 1942 года, в числе 125 детей, Таня прибыла в посёлок Шатки , где их отправили в расположенный неподалёку от Шатков посёлок Красный Бор и разместили в одном из зданий средней школы на двухнедельный карантин. Несмотря на то, что все 125 детей были физически истощёны, инфекционно - больных среди них было только пятеро. Таня была единственным ребёнком, который был болен туберкулёзом , из-за чего её не допускали к другим детям, и единственным человеком, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Серёдкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и ей это в какой-то степени удалось: через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку.
старый памятник на могиле
новый памятник на могиле
Савичева Татьяна Николаевна
Родилась в селе Дворищи (ныне Гдовского района Псковской области). Ленинградская школьница, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны.
«Осталась одна Таня»
(статья из газеты "Волжская магистраль", автор статьи и фотографий - профессор, доктор филологических наук Николай Владимирович Морохин )
На станции Шатки открыта памятная доска, посвященная Тане Савичевой. Она не была героем.
Но ее имя - об этом справедливо говорит надпись - вписано в мировую историю. Как символ страданий и стойкости детей войны.
Об этом сказали на перроне и начальник Муромского подотдела железной дороги Алексей Сенков, и глава районной администрации Алексей Нестеров, и ветеран войны Михаил Николаев… Металлическая доска на здании вокзала и большой планшет с материалами в зале ожидания сделаны по заказу железной дороги.
19 июля 1943 года станция Шатки приняла поезд с детьми блокадного Ленинграда. На стенде - карта с их маршрутом. Он начинался с «Дороги Жизни» через Ладогу.
Из 130 детей, привезенных в тот день, шатковцы выходили, вылечили 129. Таню спасти не удалось. Но через три года имя ее узнал весь мир.
Во время Нюрнбергского процесса нацистские преступники заявили: не было, мол, у них такой цели - убить морозом, голодом и бомбежками мирных жителей Ленинграда.
Тогда советский обвинитель Борис Руденко предъявил суду маленький блокнот. Кто же знает, когда и для чего подарили его ленинградской девочке Тане - наверное, записывать адреса друзей, их дни рождения?
Но получилось так, что в блокадную зиму в выстуженной квартире она открывали эту книжку на разных буквах и писала дни смерти близких: «М» - мама, «Б» - бабушка, «Л» - Лёка... Настал момент - она открыла его на букве «С» и не слушающимися от холода пальцами вывела: «Савичевы умерли». Потом «У» - «Умерли все». «О» - «Осталась одна Таня».
Дальше комната Савичевых в коммуналке опустела. И никто не мог сказать, жива Таня или, может, упала без сил по пути с хлебными карточками? Соседи вызвали милиционера, который опечатал дверь. Так и случилось: Таня оказалась неправа, когда написала "Умерли все". После войны с фронта вернулась ее сестра Нина. Ее ждала запертая комната, которая хранила следы блокадного ужаса, и среди бумаг - этот блокнот.
Нина поняла важную вещь: он должен принадлежать не ей, а всем людям, и напоминать им, что это была за война. Она передала его в газету, дальше он оказался в Нюрнберге. А потом занял место в музее истории Ленинграда возле другого страшного экспоната - детской осьмушки хлеба с рецептурой его выпечки.
В ней среди, на первый взгляд, совершенно несъедобный вещей, значилась одна съедобная - мучная пыль из мешков. Говорили, что Таня скорее всего умерла. Но Нина долгие годы ждала сестру: верила, что ту эвакуировали и, может быть, она сейчас ее сама ищет? В 60-х годах в музее оказалась группа школьников из Шатков. Им стали рассказывать о судьбе девочки в блокаду и завершили: лежит она сейчас где-то на Пискаревском кладбище в огромных безымянных могилах.
Но один из старшеклассников встрял в экскурсию: «Она похоронена у нас, и мы ее навещаем!.. На памятнике так и написано: ленинградская школьница Таня Савичева!» Разумеется, в Ленинграде не поверили в первый момент школьникам. Но когда музей отправил в Шатки научного сотрудника, в архиве были подняты документы ЗАГСа, история болезни. И все сошлось: Савичева Татьяна Николаевна...
Вслед за работниками музея, узнав о ее судьбе, приехала в Шатки с концертом певица Эдита Пьеха и принесла цветы на Танину могилу от детей войны, которую тоже хлебнула сполна.
С этого времени прошло 66 лет. Последним человеком, который помнил Таню в Шатках живой, была Нина Михайловна Середкина. С первых дней войны юная медсестра служила на санитарном поезде. У линии фронта в один из рейсов поезд был обстрелян. После лечения Нину отправили работать сюда, в тыл - в детский дом в село Красный Бор, который разворачивали в школьном здании для приема блокадных детей. Их удалось переправить через Ладогу, и поезд уже шел…
Три года назад Нины Михайловны не стало. Но - листаю записи, сделанные в прошлые командировки в Шатки, и словно слышу ее голос: «Как же мне Танечку-то не помнить?!.. Сколько я ночей у ее кровати провела. Добрая она была и ласковая… Сказали привезут детей из Ленинграда. Мы знали, что дети приедут голодные, больные. К приходу поезда на платформу 19 июля столько народу пришло - женщины, школьники. Голодно было, но еды с собой принесли, у кого что: хлеб напекли из старой картошки, молоко, яйца, огурцы… Но то, что мы увидели 8 августа в Шатках, когда пришел на станцию санитарный поезд... Крайняя степень истощения с явлениями дистрофии, гнойные заболевания кожи, голодный понос, отеки, цинга, стоматит - у них выпадали зубы. Поезд буквально разгружали: детей выносили на носилках и клали в подводы. Дети-то и есть первое время не могли нормально. Район, колхозы, железная дорога не скупились - дали, что было, из запасов. И знаете, дети у нас быстро на поправку пошли. Уже глядим через несколько недель некоторые просят работы - за огородом поухаживать, скот покормить, воду принести, шиповник пособирать. И только одна девочка у меня все не поправлялась. Не могла сама даже передвигаться - все лежала.
А я была единственным медработником в детдоме - врач приезжал по вызову. Боли у нее были сильные. И я все с ней сидела и разговаривала, чтобы как-то отвлечь. Таня говорила мне про Ленинград. Отец, мать, старшие брат и сестра у нее работали на заводе. Любила она их очень, плакала: «Как хорошо у нас было дома!». И все надеялась - кончится война, и сестра Нина найдет ее в Шатках. Вспоминала про блокнотик: в комнате остался, а там про всех было написано...
Я ей говорю: "Танечка, детонька! Да не плачь ты, моя хорошая! Время-то сейчас какое - у кого нет горя? Давай-ка мы, с тобой книжку почитаем...» Книжки в детдоме были хорошие. Я их Тане читала - сама она видела плохо. И вот она слушает, забывается. А я радуюсь. Девочка она была воспитанная, вежливая, умная, любили ее в детдоме. Дети в лес идут - ей ягоды приносят. Повар Марья Федоровна ей иной раз специально плюшку испечет или блинчики. А лучше ей все не было. Возила ее по врачам: запряжем в подводу нашу лошадь Задачку и едем в Шатки, либо в Арзамас…»
Ничего не помогло: Таня умерла в районной больнице в Шатках от воспаления кишечника 1 июля 1944 года. Три года назад с петербургского поезда здесь уже не в первый раз сошла пожилая женщина с цветами - Нина Николаевна Павлова. Ее с почетом встретили. Она долго молчала у памятника.
Того самого, который в 1972 году построили на заработанные деньги школьники Шатковского района. И на лучший проект был объявлен конкурс - в результате воплотили в камень работу Дмитрия Курташкина десятиклассника из мордовского села Старого Иванцева: полуразрушенная стена дома, а на ней как заплатки - странички Таниного блокнота. Нина Николаевна призналась: мэр Петербурга Матвиенко предложила перезахоронить ее сестру на Пискаревском мемориале. По закону последнее слово - за родственниками. И она определилась и написала документ со своей волей: этого не будет. Ведь для Шатков Танина могила святыня.
Документ хранится сейчас в здешнем музее. Доска и планшет на вокзале лишены помпезности, но на них - простые, идущие от сердца слова, что встретишь нечасто. На вопрос, кто их писал, специалист районного отдела культуры Валентина Орлова ответила: «Народные. Писать начинала я, но потом многие правили, предлагали, решали, как лучше». Заказ железной дороги выполнил местный художник Владимир Ромашкин, уже сделавший несколько лет назад для зала ожидания панорамный план поселка. «Старался. Дело серьезное, ответственное. Ведь по нему будут судить о нас - и о Шатках, и о железной дороге».
Шатки - Старое поселковое кладбище